Владимир Васильев - Чужие миры [ Авт. сборник]

— Чародей! — Он закашлялся. — Хорошо, что ты пришел. Мой меч… Недавно изумруд вспыхнул, словно решил сжечь всю округу, и погас. Совсем. Наверное, ты должен знать.

Тарус не успел как следует обдумать услышанное, как с той же вестью прибежал Йэльм. Вишена не мог взять в толк, почему сам не заметил того же, но, верно, это произошло еще до того, как он пришел в себя после стычки с арбалетчиками и волками.

— Все, — объявил Тарус. — Теперь или никогда. Вишена! Славута! Йэльм! Хокан! Идем впятером. Обнажайте мечи!

— У меня секира, — улыбнулся дрегович, но улыбка вышла безрадостной.

Тарус поворотился к лежащему Непоседе.

— Извини, ватаг, что идем без тебя. Но ждать больше нет резона.

— Хей-я-а-а! — воскликнул Йэльм. — Давно пора, южанин! Чего ты мешкал до сих пор? Бой все рассудит, так было всегда и будет всегда.

Тарус с лязгом выдернул из ножен меч.

— Ошибаешься, дат. Не всегда так будет. И то, что мы добудем в руине по праву меча, может когда-нибудь отменить право меча, заменив его правом разума.

Йэльм поморщился, не понимая, зачем отменять право меча. Но возражать не стал. Потому что не поверил Тарусу, хотя тот умел убеждать.

У входа в Башню мялся с ноги на ногу Анча — остальные песиголовцы, гонимые вековым страхом перед Тенью, отошли от руины шагов на триста. Анче было не по себе — шерсть на мощном загривке стояла дыбом, а уши прижаты, ровно у щенка перед матерым кобелем, но он храбрился.

— Ар-р! Я пойду с вами, люди. Хоть мой род и бежал всю жизнь от Тени… может быть, я буду первым, кто не сбежит.

— Как знаешь, — сказал Тарус. — Держи меч под рукой. Хотя от Тени он вряд ли защитит.

И направился под арку. Вишена твердо ступал следом, окровавленный плащ плыл, невесомо шевелясь, за ним. Дальше стремительно шагал. Йэльм, воинственно задравший бороду, Славута с секирой наперевес, рядом с ним — Хокан с черным клинком. Решительный Анча. И — чуть позади — Омут, сжимая тяжелую свою булаву, Ларе, Похил, Озарич, Роксалан, Пристень… Настороженные Урхон с Гархом, пересилившие страх, рыжеволосый скальд Коек, силач Магнус, Богуслав, Гонта, дат-колдун Бролин…

Наверху остались только Купава с раненым Боромиром да две дюжины собакоголовых вокруг спящего Яра.

Вишена не оборачивался. Вниз вела спиральная лестница с выщербленными ступенями.

— Факелы! — сказал Тарус, узрев у спуска охапку обугленных с одного конца сучьев. — Зажигайте!

«Наверное, их оставил Яр, когда спускался сюда. Пригодились ему, не помешают и нам», — подумал Вишена, подхватывая из чьих-то рук пылающую ветку. Крутые ступени убегали вниз.

Пожарскому стало вдруг все равно, кто кроется внизу. Хоть печенег, хоть Тень, хоть тысяча чертей. Рядом шагали надежные друзья-побратимы, и те, в чьей верности и храбрости он не раз убеждался здесь, в Иллурии. Когда есть единство — их не остановить.

Изумруд на гарде медленно разгорался.

Лестница привела в темный сырой зал, ничем не нарушаемая тишина рвалась на части звуком шагов. Трещали факелы, изредка фыркая, когда в огонь с потолка падала случайная капля. Зал был пуст, единственный коридор уводил в сторону, кажется на юг.

Второй зал был посуше. В центре его высился большой камень с плоским верхом, похожий на гигантскую черепаху, а на камне стоял, поблескивая сине-фиолетовым, ларец.

— Это он! — сказал Йэльм. — Я уже держал его в руках! Хей-я! Мы пришли к цели!

Люди и песиголовцы, ощетинившись сталью, оглядывались в поисках врага. Но больше в зале никого не было. Изумруды на гардах и руны мечей Таруса и Хокана горели ровным чистым огнем, словно успокаивая: ничего злого рядом нет, есть только что-то чужое.

— Эй, поглядите!

Ларе подцепил мечом какое-то черное полотнище.

— Да это кондотьерский плащ! — узнал Хокан. — Черный!

— Плащ печенега? — спросил Озарич.

Тарус пожал плечами:

— А чей же еще?

— Значит, он мертв?

Тарус пожал плечами:

— Не обязательно. Но в этом Мире его больше нет, это точно.

— А Тень?

— Наверное, — предположил Славута, — они извели друг друга. Начисто. Или вместе провалились в какие-нибудь темные места.

Тарус медленно приблизился к ларцу, от которого исходило неясное тепло. Ларец был настолько чужд злым чарам, что отторгал их, хотя не раз они обрушивались в его резную душу. Руны на мече Таруса и фиолетовый камень ларца заискрились, тихонько потрескивая.

— Гляди-ка! — удивился Похил. — Он признал тебя, чародей!

Тарус протянул руки и коснулся выпуклой крышки. Сноп фиолетовых искр взметнулся в воздух, пощекотав ладони чародея. Ларец и вправду был теплый. Медленно, словно пытаясь растянуть мгновения, Тарус поднял крышку и заглянул внутрь. Девять кожаных переплетов с золочеными надписями взглянули на него.

— Книги, — прошептал Тарус. — Я искал вас десять лет…

Все сгрудились у камня, в надежде заглянуть в ларец. Вишена, поглазев на причудливо завитые буквы, вздохнул и подумал: «Нужно попросить Таруса, чтоб выучил читать на каком-нибудь из древних языков… Может, там и вправду дельное что найдется. Кто-то ведь это писал, не жалел времени и сил…»

Вдоволь налюбовавшись, Тарус опустил крышку, спрятал меч в ножны и взял ларец за ладные металлические ручки.

— Все! Уходим отсюда!

Без всяких помех они поднялись на поверхность и вышли из арки. Но едва отошли на десяток шагов, под землей что-то глухо заурчало, Драконья Башня, и так полуразрушенная, тяжко дрогнула, сложилась как глиняный домик, и рухнула, став настоящей руиной. Серая пыль взметнулась облаком и повисла в воздухе, медленно опадая.

— Это знак, други, что пора возвращаться домой! — сказал Тарус негромко.

Вишена глянул на перевал — там никого уже не было, даже грифонов в воздухе не видать. Наверное, гномы обратили аргундорцев в бегство и бросились вдогонку, чтоб на их плечах ворваться в черные замки Аргронд и Торибал. Иллурия жила войной. Воинов Лунных Заводей, сошедших с флотов и спешивших с юга эльфов и солдат Сириана, Ушедшие-в-поиск так и не дождались.

Они собрались на месте ночевки — тринадцать датов, двадцать девять арранков и пятнадцать людей из дружины Боромира. Шестнадцатый — Яр — спал, одурманенный зельем Таруса. Они добыли Книги. Все-таки добыли.

— Где наших похороним? Здесь, или на родной земле? — спросил Похил.

— По крайней мере, — сказал Тарус, — в родном Мире. Ты можешь стоять, Боромир-Непоседа?

— Смогу…

Ему помогли. Ослабевшей рукой Непоседа обнажил изумрудный меч и вытянул его перед собой. Вишена и Йэльм, не дожидаясь приглашения, стали рядом. С чистым звоном три клинка скрестились, а в изумрудах родился ободряющий свет. Ход открылся перед путниками, и вел он на этот раз не в чужие незнаемые земли, а домой.